Екатерина Тягай, партнёр коллегии адвокатов Pen & Paper, на примере личной истории рассказывает о том, что чувствует человек, столкнувшийся с харассментом, и объясняет, почему ситуация в обществе должна поменяться.
Когда к нам в школу пришёл новый учитель физики, многие девочки оживились: он был молодой, симпатичный, ходил с фотоаппаратом и на переменах снимал наши портреты в залитых солнцем коридорах. Папа моей одноклассницы поговорил об этом с директором, директор – с самим учителем. На следующий день тот уволился. Это была его четвертая за год школа.
К моменту поступления в университет большинство из нас уже достигли возраста согласия, а некоторые успели его неоднократно выразить. Я училась с 2003 по 2008 – в период расцвета московского гламура. Мы носили очень короткие юбки, очень глубокие вырезы и жирно мазали губы блеском. Один из преподавателей настолько влюбился в мою однокурсницу, что вызвал ее парня на дуэль. И проиграл – его академическая карьера на этом закончилась.
В аспирантуре, когда моя диссертация была уже на финишной прямой, я заехала за дополнительными материалами к очень уважаемому пожилому профессору. Стояла дикая жара, мы с сестрой были по пути на дачу, и я планировала подняться к нему на 2 минуты, поэтому попросила ее подождать меня во дворе.
После small talk (с англ. «короткий разговор») про то, как мне повезло с научным и оппонентами, а также вопроса о том, включила ли я его труды в список литературы, профессор сказал: «Ну, обними дедушку на прощанье». От растерянности я начала давиться какими-то нелепыми шутками и попятилась к двери. В этот момент «дедушка» с неожиданной для своего возраста прытью набросился на меня с объятиями.
Для нежных сердцем сразу хочу уточнить: это не были отеческие и наставнические похлопывания по плечу. Это было омерзительно, душно, бессовестно и очень страшно.
Знаете, что я сделала? Нет, не вцепилась ему в глаза или крашенные хной волосы. Не закричала «помогите» и не вышибла дверь. Я оцепенела от ужаса – как «обморочные козы», которые деревенеют от испуга (вы наверняка смотрели смешные ролики про них на ютьюбе, а если нет – посмотрите).
Когда он отстал, я поблагодарила его за материалы и спустилась вниз. У подъезда меня в недоумении ждала сестра. Она явно хотела спросить, почему так долго, но спросила другое: «Ты почему босиком?». Я опустила глаза и поняла, что уходила в таком состоянии, что забыла у него босоножки. Сама вернуться за ними я уже не смогла.
Есть ли в университетах проблема харассмента?
Да, конечно. Она есть везде, где существуют возможности злоупотребления властью, силой, авторитетом. Она есть в обществе, где из поколения в поколение поощряется неуважение к чужим границам и их нарушение. Где человек, увольняющийся после обвинений в таких действиях, – если не герой, то как минимум, интеллигент высшей пробы.
Где тот, кто вчера хватал за коленки и вжимал в кресло, сегодня рассуждает о том, как важно соблюдать этику при опубликовании подобных историй.
Спустя много лет я уже от своих студентов узнала, как на лекциях в другом университете тот профессор нахваливает мою книжку, выпущенную по мотивам диссертации, и говорит, что поспособствовал её написанию.
Он поспособствовал ещё и тому, что для меня очень чётко обозначились пределы собственного и чужого пространства.
Я готова защищать это пространство и, к счастью, теперь нахожу для этого силы и слова. В том числе – как адвокат тех, кто пострадал от харассмента. В университетах и не только.
